Николу Сакко играет Риккардо Куччолла — до того безвестный актер дубляжа. Его Сакко — нервный, слабый здоровьем, уже не очень молодой человек, который, кажется, вот-вот сломится, не выдержит страшного физического и нравственного напряжения. Но он преодолевает слабость, страх, болезнь и дает почувствовать всем — и палачам и товарищам — свое благородство, чувство глубокого достоинства потомственного пролетария-труженика и честного итальянца.
Барт Ванцетти в исполнении Джана Мария Волонте (насколько здесь у актера иная задача, чем в фильме «Следствие по делу…»!) — само воплощение несгибаемой воли, силы борца, революционера, уверенного в своей правоте и в торжестве идей, за которые он отдает жизнь. Созданный Волонте образ Ванцетти, пожалуй, один из первых ярких образов сознательного, активного революционера, героя в полном смысле этого слова во всем итальянском послевоенном кино. Особенно впечатляющи сцены его разговора с губернатором и речи на суде. Ванцетти говорит о том, что он горд своей судьбой: ведь он, нищий итальянский эмигрант, никогда и не смел мечтать о том, что его имя останется жить в веках, когда могущество и социальный строй тех, кто его посылает на электрический стул, превратится в пыль и прах, уступив место новому справедливому и свободному обществу. Политический итог «дела Сакко и Ванцетти» некогда подвел писатель Дос Пассос. Обращаясь к палачам, он сказал: «Ну хорошо, вы победили, но вы раскололи Америку надвое!»
Эту Америку, расколотую на два лагеря, но только уже в наши дни, показал в своем фильме «Забриски пойнт» Микеланджело Антониони,
Одна Америка — это Америка истэблишмента. Ее Антониони показывает с непривычной в нем яростностью, резкостью, порой плакатностью, широко прибегая к съемкам полу- документального характера, которые он вел там, где происходит действие фильма. Забитые автомобилями бесконечные автострады и артерии городов, по сторонам которых высятся огромные рекламные щиты. Изображенные на них картинки заслоняют подлинную жизнь, переплетаются с ней, создавая из рекламы и реальности нечто третье — некую выдуманную действительность.
Олицетворение деловой Америки — кабинет мистера Аллена, одного из заправил фирмы, продающей участки в бесплодной пустыне. Перед нами большая залитая светом комната с окном во всю стену, за которым полощется американский флаг и высится похожая на египетскую пирамиду мрачная громада соседнего небоскреба. А посреди кабинета— в окружении телефонов, диктофонов, телевизоров внутренней и внешней сети (все просматривается и прослушивается)— сам мистер Аллен, с квадратной челюстью, уверенный в себе, непоколебимый, как памятник Линкольну на горе неподалеку от его оффиса.
Еще одну Америку мы видим в сценах, показывающих зачахший городок в пустыне, куда попадает Дария: придорожный бар, где застыли в мертвенной неподвижности над своим пивом дряхлые нищие старики — трудно поверить, что один из них в 20-х годах был чемпионом Штатов по боксу. А за стеной бара — следы ушедшей отсюда трудовой, здоровой жизни: заброшенный рудник, ржавеющие рельсы одноколейки, кладбище старых автомобилей, обглоданный временем остов пианино… Печально выглядит этот пустырь, по нему лишь гуляет теперь ветер и среди мусора и хлама, оставшегося от прошлого, носятся одичавшие, отбившиеся от рук, столь рано испорченные дети.
Комментарии закрыты.