Все дозволено!

Все дозволено!

Для современного экрана мира характерно еще одно явление. Под влиянием происходящих в странах капитализма революционизирующих процессов, охвативших и значительные слои творческой интеллигенции, среди кинематографистов западноевропейских стран и США растет недовольство засильем чисто «голливудской» продукции, упадком интереса зрителей, сокращением производства, короче говоря, тем кризисным положением, в котором оказалось сейчас киноискусство на Западе. Немалую роль в этих настроениях играет и осознание той незавидной социальной функции, которую выполняет современная западная кинопродукция в наш век бурных политических событий.

Внешне рост бунтарских настроений в среде западных кинематографистов проявился на некоторых кинофестивалях, проходивших в Италии и во Франции. Многие их участники громко выражали свое несогласие с фестивальными программами, методами отбора и оценки фильмов как буржуазными. Правда, и состав протестующих и мотивы их протеста оказались довольно пестрыми. Были среди них художники, которые остро чувствуют кризисные явления, недовольны тематикой и содержанием фильмов, их социальной направленностью. Были режиссеры, которых больше всего беспокоит тот факт, что европейский кинематограф попадает в цепкие руки американских монополий. Но, увлеченные общим поветрием, к движению протеста примкнули и такие режиссеры, которые давно и прочно связали себя с буржуазным кинематографом и выпускают фильмы, далекие от реальных социальных и политических проблем.

Гораздо более глубокий отпечаток противоречия нашей революционной эпохи наложили на творческую судьбу той части кинематографистов, которая субъективно искренне отвергает капиталистический строй и пытается в своих фильмах изобразить порождаемые им социальные и моральные уродства. Однако и эта часть кинематографистов, как правило, не идет дальше анархического бунтарства. Абстрактная революционность подобного рода бунтарей, публично проклинающих капиталистический строй и буржуазное искусство, часто сводится к мелкому эпатированию публики или постановке проблем, не затрагивающих сути общественных отношений при капитализме. Провозглашая себя непримиримыми противниками буржуазии, они в то же время в ужасе открещиваются от социализма и коммунизма, от исторического движения рабочего класса и больше всего на свете боятся подлинной социальной революции.

При всем этом бунтарские настроения определенной части кинохудожников Запада, даже если они облечены в форму анархического протеста и абстрактной «революционности», имеют важное принципиальное значение как показатель глубокого брожения в среде творческой интеллигенции, как один из симптомов углубляющегося кризиса буржуазной идеологии, капиталистической общественной системы в целом. Деятели кино не могут не реагировать на глубокие сдвиги в сознании той аудитории, к которой они обращаются и влияние которой неминуемо испытывают. А массы кинозрителей на Западе, особенно молодежь, уже далеко не те, что прежде. Значительная часть молодежи Запада утратила веру в незыблемость капиталистического строя, а ее уважение к буржуазному правопорядку серьезно подорвано. Не случайно поэтому молодежная аудитория на ряде международных фестивалей с живой симпатией приняла созданные независимыми киноорганизациями фильмы, посвященные проблемам революционной борьбы и антиимпериалистического движения молодежи. Не все они показывают эту борьбу с социально четких позиций, но в некоторых пафос борьбы с силами империализма передан ярко и талантливо. Интересными и прогрессивными произведениями следует признать, например, фильм режиссера Элио Петри «Следствие по делу гражданина вне всяких подозрений», экранизацию романа Васко Пратолини «Метелло», сделанную режиссером Мауро Болоньини, и последний фильм Франческо Рози «Люди против». Они развивают на новом этапе традиции и практику неореализма, великого течения прогрессивного киноискусства мира.

Картина «Следствие по делу гражданина вне всяких подозрений» — фильм-гротеск в форме детектива. Герой — полицейский комиссар (актер Джан-Мария Волонте), не только делающий блестящую карьеру, но и отождествляющий себя с самим законом, который он представляет. Он совершил убийство. Он убил свою любовницу, убил зверски, перерезав ей горло бритвой. Но он — шеф, начальник отдела убийств, комиссар полиции, «дотторе», то есть доктор,— так его зовут подчиненные, так принято в Италии называть людей с высшим образованием.

Полицейский комиссар не просто маньяк-убийца, нет, он сознательно испытывает свою судьбу, как бы бравирует перед подчиненными своей безнаказанностью. Он оставляет в квартире убитой следы, отпечатки пальцев и даже не желает замаскировать все это. Зачем? Просто он выше всяких подозрений. Его алиби — это высокий полицейский чин и беззастенчивая демагогия фашистского толка. Он участвует в разгоне студенческой демонстрации и садистски измывается над студентом, задержанным полицией, заставляя его дать ложные показания, оклеветать товарищей.

Все дозволено. Ведь он полицейский чин, представитель власти, чуть ли не сам закон. Комиссар доходит до того, что сообщает на улице первому попавшемуся прохожему, что именно он недавно убил женщину. Но когда этот старый человек, придя в полицию, видит в комиссарском кабинете, за столом того, кто сообщил ему, что он убийца, он в страхе отказывается от своих показаний.

И пока «дотторе», шеф, сам не предлагает себя арестовать, он непогрешим, он выше всяких подозрений. Оказывается, что при очень несложной мимикрии можно замести следы преступления и не только не попасть за решетку, но и не лишиться своего кресла.

Комментарии закрыты.