В конечном счете фильмы Джеймса Дина распирает отчаянный призыв к отцам, к матерям, ко всем взрослым: «Вы, добрые, благородные, постоянно занятые люди! Вы, граждане и патриоты! Вы, опора порядка и закона! Поговорите, наконец, с вашими детьми! Они захлебываются одиночеством. Почему вы не хотите прийти им на помощь?»
Во французском кино этот зов явственно прозвучал в картине Андре Кайатта «Перед потопом». Режиссер, по-прокурорски склонный к тотальным обвинениям (один из его фильмов, протестующий против смертной казни, так и назывался — «Все мы убийцы»), первопричину трагедии западной молодежи видел в нависшей атомной катастрофе, но одновременно он столь же яростно осуждал родителей, чьи дети оказались на скамье подсудимых. Погрязшие в повседневных заботах, в любовных приключениях, бесплодных политических интригах, в злобе и равнодушии, взрослые в картине Кайатта полной мерой расплачиваются за свои ошибки. И опять раздается апелляция к терпимости, к взаимоот- ветственности, к пониманию. Дело за родителями, а дети всегда готовы принять ласку и забыть о далеких островах, где можно спрятаться от всемирного потопа. Дело за родителями…
В картине Вадима взрослые охотно приходят на помощь, откликаются, приободряют, указывают, и для каждого жизненного затруднения у них припасены готовые решения и моральные снадобья. Однако протянутая рука остается незамеченной, рецепты спасения вышучиваются, слова поддержки не находят сбыта. В пылу споров и ругани могло бы отыскаться нечто срединное, устраивающее обе стороны, например, соглашение о невмешательстве в дела друг друга или хотя бы внешнее уважение к общепринятым ценностям. Но молодежь молчит. Молчит, когда ее спрашивают, молчит, когда обвиняют, молчит, когда вызывают на дискуссию.
Заговор юношеского молчания был самым крупным открытием Вадима, именно это позволило считать режиссера одним из родоначальников французской «новой волны». Через два года двадцативосьмилетний Клод Шаброль снимает картину «Кузены», где владелец книжного магазина, интеллектуал и философ — не чета бесхитростным мещанам фильма «И бог создал женщину»— будет с удивлением констатировать: «Я им говорю: читайте Достоевского, вы найдете там все свои идеи». А они отвечают: «У нас нет никаких идей».
Джин, безответственно выпущенный из бутылки Брижитт Бардо и ее коллегами, в первую очередь и способствовал скандальному успеху картины. Ей многое простили бы, если б все изображенное свелось в конечном итоге к понятному знаменателю, объясняющему первопричину недовольства психической аномалией, комплексом сиротства, наконец, пресыщенностью, но просто принимать феномен свободного существования и поверить в его жизнеспособность — это было свыше сил буржуазного зрителя.
Комментарии закрыты.