Монолит — их посланец. В нем раскрываются возможности, заложенные и в кости, брошенной дикарем в далекие первобытные времена, и в ракете, сделанной землянами в XX веке. Но монолит — не только олицетворение далеко продвинувшейся цивилизации, более развитой, чем наша. Он еще и сигнал, знак, намекающий нам на возможность продвижения к другим планетам, «заманивающий» нас туда.
Но вот люди сделали первые шаги в заданном монолитом направлении. В фильме с большим техническим блеском и поразительной режиссерской изобретательностью показано путешествие американцев на Юпитер. Даже встреча с русскими учеными на промежуточной космической станции показана. По привычке скрыв от своих русских коллег истинные цели полета, американские космонавты устремляются дальше.
Где предел этого проникновения человека во вселенную? Каковы его перспективы? Движение сценария к финалу строится на такой предпосылке: внеземляне в результате наблюдений пришли к убеждению, что нового прыжка в новые дали вселенной человек недостоин— он остался животным, чрезвычайно агрессивным и опасным.
В конце книги автора сценария Артура Кларка, рассказывающей о полете на Юпитер, командир космического корабля возвращается на Землю после ядерной катастрофы (она произошла как раз во время полета): на Земле не осталось ни одной живой души. В финальных сценах фильма мы видим космонавта в комнате, обставленной мебелью в стиле Людовика XVI, которую внеземляне, очевидно, «извлекли» из подсознания человека. Теперь, в приятном окружении, снимающем недавние тревоги путешествия, космонавт успокаивается и внеземляне могут еще раз проверить его. Они замечают, что испытуемый думает о смерти. Ему кажется, что он стал стариком, что он умирает (все это «опредмечено» на экране). И тут возникают два возможных прочтения финала. Первое: внеземляне решают, что надо освободить человека от страха смерти, лежащего в основе его болезненной агрессивности, и делают космонавта бессмертным. Второе: космонавт оторван от своего детства, ему не удалось почувствовать себя хорошо в комнате предков — нужно вернуть ему детство, вернуть его в чрево матери, чтобы он обрел согласие с самим собой (на экране мельком показан человеческий эмбрион в чреве матери).
Роман Кларка не был литературной основой фильма в обычном смысле этого слова: Кларк написал свой роман по их совместному с Кубриком сценарию. Тем не менее есть разница между романом и фильмом. Кларк в своем романе решил все рационально объяснить. Кубрик почти ничего не объясняет: туманность, неопределенность, загадочность ряда ситуаций фильма входят в режиссерский замысел и несут на себе определенную философскую нагрузку.
Философия фильма, многие его загадки и самые драматические моменты связаны с бунтом робота — электронного мозга космического корабля. Сюжет фильма строится таким образом, что человек приходит в драматический конфликт с созданием рук своих. Электронный мозг боится полета на Юпитер, отговаривает космонавтов, а когда его не послушались,— восстает. Он жесток. Он готов добиваться своего любой ценой, включая убийство несогласных с ним. Он ведет себя как человеческое существо, наделенное еще большими, чем человек, возможностями и еще меньшей нравственной зрелостью.
Но откуда же идет это непокорство робота? Олицетворяет ли робот в фильме враждебность техники человеку или является агентом, носителем воли тех же внеземных сил, какие представлены монолитом? Ясно, что при любом ответе на этот вопрос к роботу «Космической Одиссеи», к тому роботу, каким задумал его Стэнли Кубрик, никак не применима критика с позиций «здравого смысла». Ведь Кубрик не ставил перед собой «прикладных» задач — помочь освоению далеких планет кинематографической мечтой о них. Кубрик не хотел быть новым Жюлем Верном, предсказывающим и намечающим конструкции «Наутилуса» космического века. Нет, не о технике межпланетных путешествий думал он, работая над фильмом, а о судьбах человечества, о философии истории, о перспективах. Космический сюжет для него — всего лишь наиболее современное и поэтому наиболее выигрышное воплощение философских раздумий о делах земных. Робот в трактовке Кубрика — «продолжение» современного человека со всеми его опасными качествами, вызывающими тревогу, страх и отчаяние художника. Люди в фильме— существа отчужденные. Они автоматичны при всей изощренности ума: в роботе, в электронном мозге они воспроизводят себя, сегодняшних. Они бессильны «запрограммировать» в нем такие качества, которые открывали бы более оптимистические перспективы нравственного развития человека. Образом и концепцией робота Кубрик представляет будущее человека как простое продолжение его буржуазного настоящего. Техника уйдет вперед, а духовных и нравственных перемен не будет. Именно так — мрачно и испуганно — пророчествует своим фильмом Стэнли Кубрик;
Впрочем, «тема робота» вполне поддается и иной трактовке: это представленные в фильме монолитом внеземляне повлияли на сознание людей, занимавшихся изготовлением робота. Это они с помощью робота, соответствующе «запрограммированного», решили помешать людям Земли прорваться за пределы дозволенного. Такая трактовка, очевидно, тоже входила в многослойный замысел Кубрика. Философской и нравственной сути драмы она не меняет. Речь и в данном случае идет все о тех же роковых несовершенствах человека. Вся разница между двумя концепциями робота сводится лишь к определению источника его порочных наклонностей: то ли сам человек сконструировал их по образу и подобию своих наклонностей, то ли внеземляне заставили человека сделать робота «по-человечески» жестоким и коварным.
Комментарии закрыты.