Фильмы Антониони дают целую серию точных, адекватных, психологически нюансированных портретов отчужденных людей — почему же эти мастерски сделанные портреты не воспринимаются значительной частью зрителей? Обвинять Антониони в непонятности стало трюизмом.
На мой взгляд, Антониони можно упрекнуть в монотонности, литературщине, но не в чрезмерной усложненности формы. Сюжет «Затмения» (равно как и «Крика», «Ночи», «Блоу-ап») — на поверхности. Он укладывается в несложную формулу. А (Виттория) уходит от В (Рикардо) и сближается с С (Пьеро). Кинематографический язык, которым изложена эта история, прост, особенно на фоне фильмов Годара, Алена Рене, Пазолини, Бертолуччи. Антониони не прибегает ни к каким монтажным ухищрениям, избегает сложной символики, не перегружает текст диалогов и монологов философскими и социологическими экскурсами. Он позволяет внимательному и терпеливому зрителю всмотреться в каждую деталь изображения, дает время обдумать слова, поступки героев. И тем не менее факт есть факт; многие зрители не воспринимают его ленты. Одни, видимо, потому, что ищут в кино чистого и бездумного развлечения. Другие — по более серьезным и обоснованным причинам.
Даже весьма образованному, интеллигентному, но воспитанному в духе классических художественных традиций зрителю бывает подчас трудно глубоко понять эстетику Антониони из-за ее внутренней, потаенной, возможно, не осознаваемой самим режиссером опосредованности сложными философскими категориями и концепциями.
Выше было сказано о том, что автор «Затмения» тонко нюансирует портреты своих героев. Вместе с тем его психологизм очень необычен. Настолько необычен, что Антониони подчас считают антипсихологистом.
Вспомним исходную ситуацию «Затмения». Виттория уходит от Рикардо. Почему? Разлюбила? Рикардо в смятении спрашивает, какова причина ее ухода. Она отвечает: «Не знаю».
В фильме «Ночь» Понтано и Лидия, кажется, любят друг друга. Но они не знают, счастливы ли они и стоит ли им продолжать жить вместе. Такое «не знаю» характеризует в известной степени и позицию автора.
В литературе XIX и первой трети XX века писатель, скажем, Стендаль, Чехов, Бунин, всегда стремился раскрыть конкретные, индивидуально неповторимые движущие мотивы всех поступков героя. Антониони же просто констатирует факт разрыва. Для него не существенно, что отталкивает Витторию от Пьеро. Ему важнее показать другое: Виттория рано или поздно ощутит себя чуждой любому мужчине потому, что она чужда миру. Тем самым раскрывается основная мысль художника; духовные связи между индивидуумами разорваны напрочь и их восстановить невозможно.
Для Антониони, как и для многих людей его культурного и общественного слоя, представляется давно доказанным — философией, социологией, эстетикой, самим искусством — тезис, что человек изначально одинок, некоммуникабелен с миром. Это один из основных тезисов экзистенциализма. Любопытно, что в повести Камю «Чужой», экранизированной, кстати сказать, Висконти, детальнейшим образом исследуются тайные и явные помыслы, чувства героя, клерка Мерсье, его взаимоотношения с приятелями, знакомыми, любовницей, но постулируется, не доказывается, казалось бы, главное: почему именно Мерсье одинок в мире. Дело в том, что герой Камю — не столько личность, сколько социальная маска, символ процесса деперсонализации, понимаемой как тотальная и фатальная закономерность истории (в таком фатализме — буржуазная ограниченность Камю). С точки зрения писателя, конкретное обоснование некоммуникабельности этого героя упростило бы проблему отчуждения, измельчило бы сам образ, лишило бы его символического смысла: каждый может оказаться в ситуации Мерсье, подставить себя под него.
Психоаналитичность экзистенциалистской поэтики, а под ее несомненным влиянием находится Антониони, имеет свои правила игры, свою систему отсчета, отличную от чеховской или бунинской.
Одиночество героев Антониони носит изначально заданный характер. Оно, повторяю, не доказывается, а показывается. Интуитивно, стихийно Антониони в своем художественном методе идет от общего, от философской концепции, к частному, конкретному. И если зритель не понимает, не чувствует эту концепцию, он не может глубоко воспринимать его фильмы.
Это с одной стороны. С другой же, надо указать и на более простые, хотя и не менее существенные причины того, что значительная часть публики отталкивает от себя фильмы режиссера. Согласимся, что слишком многое в неврозах, страданиях, страстях его излюбленных героев раздражающе непонятно .лйодям, ежедневно озабоченных добыванием хлеба насущного. Актуальные, насущно практические проблемы этих людей почти не входят в круг творческих интересов мастера.
Комментарии закрыты.